Здоровый поневоле
Виктор Иванов: наркоману предоставят выбор – тюрьма или лечение…
Автор – Владимир Богданов
Кто и как будет тестировать школьников на наркотики? Чем заменить принудительное лечение зависимых? Грозит ли торговцам зельем конфискация всего имущества? Почему опасные препараты поступают в открытую продажу? На больные для общества вопросы на «Деловом завтраке» в «Российской газете» ответил директор Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков Виктор Иванов.
– Виктор Петрович, одобрен предложенный Вами законопроект о наделении суда в рамках административного и уголовного судопроизводства правом возложения на лиц, больных наркоманией или потребляющих наркотики без назначения врача, дополнительной обязанностью пройти соответствующее лечение и реабилитацию. Речь идёт о принудительной медицине?
Виктор Иванов: – Хотел бы внести ремарку. Не принудительное лечение. Принудительное лечение у нас было. Это ЛТП – лечебно-трудовой профилакторий.
– Не так уж и плохо было. Но ЛТП нет, и где теперь это лечение проходить? Кстати, почему от них отказались, может быть, зря?
Виктор Иванов: – Может быть, вы и правы. Но когда мы вступили в Совет Европы, нам указали на то, что система ЛТП – это недемократично. И мы её ликвидировали. Хотя в последние десятилетия существования СССР алкоголиков у нас было достаточно много. Начало расти и количество наркоманов. Когда в специализированном диспансере фиксировали – у человека очень сильная алкогольная зависимость, то любой специалист понимал, что сейчас «почистят» этого алкоголика, он отлежится, и его выпустят. Но он же вскоре за старое возьмётся. Тогда через суд такого пациента направляли в ЛТП. Это было принудительное лечение. Такая форма обеспечивалась, во-первых, решением суда, во-вторых, существованием системы ЛТП, которая была в ведении МВД. Кто-то же должен был охранять «население» ЛТП, чтобы оно не разбежалось. Мы всё это, повторюсь, ликвидировали. Оставили наркологические учреждения, по сути, как диагностические, для детоксикации. Но взамен ничего не создали. А раз не создали, то проблема начала расти.
147 тысяч человек сегодня сидят в тюрьме по наркотическим статьям УК
Законодательство сейчас медленно, но эволюционирует. За последнее время принято около 10 антинаркотических законов для того, чтобы продвинуть решение вопроса о создании сети центров для реабилитации наркоманов.
– И как же его решить без принуждения?
Виктор Иванов: – Задача в том, чтобы де-юре поставить наркомана перед выбором. Либо его ждёт тюремная решётка минимум на год. Либо он добровольно, в зале судебного заседания говорит: «Я не хочу наказания, я выбираю лечение». Это фиксируется процессуально. Если он нарушит условия такого соглашения, то смотри пункт первый: отправляйся в колонию. Это важно. Появляются юридические механизмы того, чтобы наркоман помнил: над ним висит статья, если он нарушит слово.
– Иди на нары или лечись – это пока в проекте. А сколько наркоманов садится сейчас за решётку?
Виктор Иванов: – За наркопотребление у нас не привлекают к уголовной ответственности. Сегодня за наркопреступления сидит 147 тысяч человек. А что касается наркоманов, то в течение года удаётся выявить около миллиона потребителей зелья, из них 200 тысяч – в ночных клубах и на дискотеках. Вот недавно мы проводили операцию на одной из дискотек в центре Москвы. Там находилось около тысячи человек. Примерно где-то треть из них была под наркотическим кайфом. Физической возможности отправить всех на освидетельствование у нас не было. Отобрали человек пятьдесят, у которых состояние было особенно плохим. Практически спасли им жизнь, отправив их в диспансеры, где их «почистили». А дальше, по решению суда, каждого оштрафовали на полторы тысячи рублей. И всё.
– То есть наркоманами нужно заниматься. Требуются специальные центры реабилитации. А у нас таких центров по пальцам пересчитать, поправьте, если мы ошибаемся. А на создание целой сети нужны гигантские деньги.
Виктор Иванов: – Пока таких центров в стране насчитывается около 500. Только при Русской православной церкви работают примерно 50. Но они работают, благодаря энтузиазму добровольцев. Необходимо открыть тысячи таких общественных центров. Но нужно, чтобы в них лечение и реабилитация зависимых проводились по определённым стандартам, чтобы они находились под патронажем нашего ведомства или минздрава. И обязательно тем центрам, где добиваются определённых успехов в лечении наркомании, следует выделять гранты.
– Но зачастую такие центры работают на грани закона: чуть ли не насильно удерживают наркомана, приковывают его наручниками к койке, заставляют работать по 12-14 часов в сутки. И у правоохранителей к руководителям подобных организаций возникает множество претензий.
Виктор Иванов: – Беда в том, что все они находятся вне поля регулирования государством. Нет стандартов, в законах нигде не упомянуты подобные организации. Я посетил около полутора десятков таких центров в Сибири, в Ставропольском крае, в Ростовской области, в Ленинградской области, в Иркутской области. Они все влачат жалкое существование. У них нет бюджета, нет денег.
Кстати, надо учитывать, что у многих наркоманов масса так называемых сопутствующих заболеваний: и СПИД, и гепатиты разных видов. И они также требуют лечения. Это проблема не только минздрава, но и минтруда. Ведь семьи, в которых есть эти наркоманы, находятся в тяжелейшей жизненной ситуации. Поэтому такие центры могут осуществлять работу и с родителями, и с близкими. В настоящее время, в соответствии с решением президента Владимира Путина, ФСКН совместно с заинтересованными органами завершает разработку проекта государственной межведомственной программы «Комплексная реабилитация и ресоциализация потребителей наркотических средств и психотропных веществ». Цель этой программы: существенное сокращение спроса на зелье и снижение наркомании путём создания Национальной системы комплексной реабилитации и ресоциализации наркопотребителей и возвращение их в общество.
– Все поддерживают ваши инициативы?
Виктор Иванов: – Сегодня эта процессуальная формула не находит поддержки в некоторых дружественных ведомствах. Например, в минюсте, в минэкономразвития говорят: это недемократично, надо согласовывать. Но пока идут согласования, Франция, Швеция, США уже давно реализовали эту модель. Например, ежегодно во Франции почти 150 тысяч наркоманов выбирают лечение. Соответственно, и количество покупателей дури на рынке сбыта наркотиков во Франции – а это серьёзный рынок – уменьшается на 150 тысяч человек.
– В последнее время появилось много добровольных помощников. Стали громить киоски с курительными смесями, наркоторговцев обливать краской или помоями, на них устраивается охота в Интернете.
Виктор Иванов: – От таких подходов недалеко и до перегибов, когда громить под эту сурдинку будут кого-то другого. Я не думаю, что цивилизованное общество должно использовать нецивилизованные методы. Хотя от помощи мы не отказываемся.
– Не отказались вы от идеи тестировать школьников на наркотики? Недавно разгорелся скандал с анкетами об употреблении учащимися всякой дури, причём с названиями и даже способами употребления дурманящих веществ. Все эти тесты и анкеты, в итоге, могут попортить молодому человеку жизнь. Все секреты у нас тут же оказываются в свободном доступе, все базы данных расходятся в две секунды.
Виктор Иванов: – Я не являюсь сторонником идеи тотального тестирования школьников. Более того, эту идею не продвигал и тем более не предлагал реализовать с помощью федерального закона. Другое дело, что есть школы и высшие учебные заведения разной формы собственности. У них в уставе может быть записано, что тестирование учащихся обязательно. Я недавно был в Гарвардском университете, где выступал перед местной профессурой. Так у них в уставе записано, что студенты обязаны проходить тестирование на наркотики. А если человек добровольно сказал: у меня есть зависимость, я хочу вылечиться, то нет проблем. Университет с этим поможет, направит к специалистам. Конечно, не бесплатно. Анонимность гарантируется. Правила должны быть созданы так, чтобы они работали для людей.
– А кто будет создавать эти правила у нас в стране?
Виктор Иванов: – Государственный антинаркотический комитет, который я возглавляю. Что касается уставов учебных заведений, то определённые правила могут внести сами учредители. Но записать-то просто. Дальше надо обеспечить выполнение. Можно и по-другому действовать. Родители озабочены судьбой своего чада, есть какие-то подозрения. Они тогда могут сами направить отпрыска в какое-либо учреждение. Необязательно это делать через школу. Такие технологии уже работают за рубежом. А школьное тестирование, извините, это ни о чём. Мне кажется, что это во многом задача родителей.
– Виктор Петрович, вопрос, может, провокационный, но волнующий многих. Считается, что ваше ведомство было инициатором запрета всех кодеиносодержащих препаратов.
Виктор Иванов: – Уточню: рассмотрение этой острейшей проблемы было инициировано Государственным антинаркотическим комитетом. И речь идёт о введении строгого рецептурного порядка. И не лекарств, а препаратов, не являющихся лекарствами. Это препараты так называемого симптоматического ряда. Медики знают, что это такое. То есть, это препараты, которые давят симптом болезни: человек болеет, а ему дают препараты, которые снимают у него симптом боли.
– Что в этом плохого?
Виктор Иванов: – Так болезнь только усугубляется. Больной считает, что у него всё в порядке после приёма обезболивающей таблетки. Это очень опасно. Боль – это сигнал тревоги, сигнал для действия. К слову сказать, порядка 150 препаратов, которые позиционируются для подавления кашля, головной боли и так далее, разработаны без содержания кодеина. Кодеин – это тот же героин, только более агрессивный. Для производства обезболивающих препаратов Россия на бюджетные деньги ежегодно закупала за рубежом 5 тонн кодеина. Или, если хотите, 5 тонн наркотика. Недавно читал переписку на форуме по поводу кодеиносодержащих препаратов. Из него следует, что 90% приобретателей этих препаратов были наркоманы. И мне это подтвердили практически все губернаторы.
– Чуть ли не каждая ваша инициатива вызывает бурную дискуссию, а нередко и противодействие. Наркомафия тратит деньги на такие информационные войны?
Виктор Иванов: – А как вы думаете? Суммы, которыми распоряжаются наркобароны, просто гигантские. Порядка 800 миллиардов долларов – так оценивается мировой рынок наркотиков. Это больше, чем всемирный автомобильный рынок и даже чем нефтегазовый рынок. Купить могут любого чиновника. Недавно встречался с секретарём Совета безопасности Гондураса. По территории этой страны проходит транзит кокаина из Центральной Америки в сторону Мексики, Канады и Европы. Так вот, мой гость заявил, что для Гондураса подобный транзит, который продолжается уже 50 лет, стал проблемой государственного значения. Он превратил эту территорию в арену войны наркокартелей. В арсеналах наркобанд огромное количество различного оружия, вплоть до тяжёлого. Они сражаются друг с другом, сражаются с правительственными войсками.
И что самое опасное, используя наркотранзит, преступники с годами получают огромную электоральную поддержку населения. Они строят школы, больницы, дают возможность местному населению заработать хоть какие-то деньги. А когда правительственные силы начинают задерживать наркодельцов, то на их защиту встают местные жители.
Печально, но теперь принципы латиноамериканского транзита кокаина полностью воспроизведены в Восточном полушарии. Роль Колумбии выполняет Афганистан. А роль стран, по которым проходит транзит, играют государства Средней Азии. Мы же видим, что происходит в Таджикистане, в Кыргызстане, в Казахстане. В основе всех антиправительственных выступлений лежат наркотики. Идёт умножение хорошо вооружённых преступных группировок. Не исключено, что вскоре в их арсенале «стингеры» появятся. Чтобы развязать себе руки, лидеры банд стремятся заполучить контроль над госвластью.
– Для нас подобная ситуация у соседей также представляет опасность?
Виктор Иванов: – Подчеркну: контрабандный ввоз героина в Россию – это прямые инвестиции в организованную преступность. Самое опасное в том, что розничными распространителями наркотиков, разовых доз или «чеков», являются сами наркопотребители. Наркоману, особенно героиновому, нужно в месяц, как минимум, около 90 тысяч. Откуда у него, как правило, нигде не работающего, появятся деньги? А они нужны. Если он не примет дозу, то начинается жуткая ломка. Поэтому наркопотребитель идёт на преступление: поступает в услужение к наркоторговцу, сам начинает торговать. 10 «чеков» продал, одиннадцатый себе. Через некоторое время наркоман продолжает деградировать. Чтобы добыть дозу, он начинает заниматься разбоем и грабежами. Наш анализ показывает, что 90% всей уличной преступности совершается наркопотребителями.
– А не стоит ли бороться с наркомафией экономическими методами? Бить по их кошельку? Попался с поличным – всё нажитое уходит в казну.
Виктор Иванов: – В Европе, в Америке есть такая практика – конфискация имущества наркодельца, всех его активов. Он должен представить доказательства легальности приобретения. На какие средства приобретены. Я давно выступаю с предложением создать аналогичную систему в России.
Сейчас у нас в обществе возникла дискуссия о чиновниках. Предполагается, что они обязаны доказать легальность своего имущества. Но получается, что вот наркобароны этого делать не должны. Непонятно, почему до сих пор наша инициатива не находит поддержки ни у законодателя, ни у экспертов. Но пока такая разноголосица, стало быть, конфискации не будет. Но если бы её законодательно закрепили, любой бы задумался: есть возможность быстро заработать, но ведь можно и быстро всего лишиться.
Другая инициатива, решение которой всячески тормозится, – это возможность и необходимость применения экономических санкций к физическим и юридическим лицам, которые замешаны в наркотрафике.
– Почему так сложно осуществить весьма здравые идеи?
Виктор Иванов: – Вот, например, ситуация с курительными смесями. Мы стараемся как можно быстрее, если выявили наркотическое воздействие нового вещества, инициировать внесение его в запретительные списки. Но по регламенту правительства это можно сделать только после согласования со всеми заинтересованными ведомствами. А их около 30. В этом направлении прежде всего мы работаем с минздравом. Я информирую министра о новом «подозрительном» веществе. Начинается довольно дорогое изучение воздействия этого вещества на организм человека. Кроме того, мы должны в минюсте составить таблицу частотности наркотических появлений вещества в конкретных регионах. Дальше все эти документы вносятся в правительство, и уже оно начинает свои длительные процедуры по согласованию. На внесение вещества в список запрещённых уходит более года.
Но за год, по нашим данным, около 80 тысяч человек успевают «подсесть» на новый наркотик. Торговцы отравой внимательно отслеживают всю переписку правительственных структур. И когда видят, что до принятия решения осталось месяца два, вбрасывают на «рынок» новую дурь. Сейчас ежегодно появляются 50 новых наркотиков. Хотел бы напомнить, что есть мировой опыт, как поступать в подобной ситуации. Например, в США Агентство по борьбе с наркотиками может на полтора года приостанавливать гражданский оборот доселе неизвестных веществ. С подобной инициативой вышла в правительство и ФСКН. По нашей информации, это предложение вскоре будет принято руководством страны.
– Виктор Петрович, редакция «Российской газеты» поздравляет Вас и всех сотрудников наркополиции с юбилеем – 10-летием Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков.
