Возрождение
Противостояние геноциду

Молочные реки «последней диктатуры»

Алексей Середин, 04 июня 2013
Просмотров: 8380
Молочные реки «последней диктатуры»

Умное руководство Беларуси вызывает гнев сионо-демократов своей неподатливостью

В белорусском заповеднике продолжает жить Советский Союз. На сегодня это единственное обустроенное русскоговорящее пространство в мире. И тут вполне можно жить. Вот только холодный туман будущего пробирает до самых костей...

 

Молочные реки «последней диктатуры»

Автор – Павел Казарин

Неделя устало-терпеливых объяснений знакомым, зачем мне понадобилось ехать в страну «последнего диктатора Восточной Европы». «Белавиа», полупустой аэропорт, советское убранство интерьеров. Интеллигентный таксист, узнав, что я прилетел из Москвы, осторожно рассказывает про дорогие места. Говорит так, будто сразу извиняется за их недостаточную дороговизну и пафос. Слушаю молча – нет никакого желания разубеждать водителя в «московской» платёжеспособности.

Утром подозрительно чистый двор наводит на мысль о ведомственном доме. Спустя полчаса любое желание спускаться в метро пропадает начисто – хочется просто гулять и смотреть. Меня обуревает чувство, которое принято называть «когнитивным диссонансом». Потому что Беларусь – это первое встретившееся мне в жизни обустроенное русскоговорящее пространство. Здесь чисто, ухожено и не загажено люмпенами – вне зависимости от уровня достатка последних. За свои неполные тридцать лет я привык к тому, что русская речь означает непременное соседство с социальным увяданием – разбитыми дорогами, уродливой безвкусицей или показным роскошеством.

Минск напоминает старые советские цветные открытки. На которых чисто, солнечно и патриархально уютно. В отличие от всех других постсоветских городов, столица страны выглядит лучше, чем на советских фотографиях. Добавьте сюда толику консьюмеризма, щепотку рекламы, автомобили – по вкусу. Взболтать, но не смешивать. Приятного аппетита – это столица Беларуси. В постсоветских странах всегда ощущаешь себя либо нищим, либо богачом. А здесь в центре города столовая (третья наценочная категория) может соседствовать с рестораном (первая наценочная категория). Минск предлагает мне быть тем, кем я могу себе позволить – и сам готов подстраиваться под размер кошелька и заработков.

К тому же столица Беларуси – куда более европейский город, чем Москва или Киев. Потому что уж если полагать критериями европейского города чистоту, экологию, велосипедные дорожки, структурированное пространство, гармонию архитектурного ансамбля и безопасность, то по всем этим показателям белорусские города дают фору украинским или российским. Разве что на улицах трудно встретить адептов молодёжных субкультур – у страны есть свой дресс-код, которому она следует. Ломаю голову над тем, происходит это по её собственному желанию или всё-таки вопреки.

Профессиональная деформация берет своё. Еду на метро в самые что ни на есть рабочие окраины. Но променад по заводским районам и прилегающим скверам убеждает – чисто в Минске везде (позже окажется, что и не только в Минске). В плеере меняю Шевчука на De Phazz – если и спорить с этой социальной реальностью, то уж никак не аккордами ДДТ. В соцсетях знакомые советуют не обольщаться, кивая на то, что чистота – естественный спутник авторитаризма. Вспоминаю Узбекистан и начинаю спорить. Потом перестаю.

Бабушки-«веспасианы» за копейки пропускают в чистые общественные туалеты. Гаишники многозначительными свистками разубеждают переходить дорогу на красный. Фотографирую дорожных рабочих и дворников славянской наружности. Минские друзья объясняют, что чистота – продукт двустороннего движения. С одной стороны, конечно, мусорить стараются в урны, а с другой – дворник, потеряв работу «по статье», на бирже труда помощи уже не получит. Так что стараются.

Едем с коллегой по спальным районам.

– А взятки ГАИ берёт?

– По мелочи договориться можно.

– А за крупное?

– Ну, тут всё упирается в вертикаль. Моему знакомому один раз возвращал права глава районного УВД, второй раз – начальник главка. Ну, а телефона министра у него нет.

Засыпаю сложно. Пытаюсь разгадать, где именно скрывается подвох. Второй день решаю посвятить ответу на вопрос: от чего мне захотелось бы отсюда уехать?

Визит к газетному ларьку подтверждает – пресса целиком провластная. Интернет без ограничений, но в оффлайне найти оппозицию не получится. Местные говорят, что Лукашенко не любят ещё и потому, что он говорит на тросянке и сына Колю везде за собой таскает. Вспоминаю дважды несудимого Януковича, у которого Анна – Ахметова, а Чехов – поэт. Молчу.

«У нас Zara нет», – выпаливает мне пятикурсник одного минского ВУЗа, когда я спрашиваю про причины недовольства режимом. Его родные работают на «Марко» – это местный производитель обуви. Пока они работают там, у него есть деньги на Zara. Причинно-следственная связь двусторонняя, как я подозреваю. Кстати, молодёжь предпочитает одеваться в соседних Польше и Литве – на эти две страны приходится большинство выданных в Беларуси шенгенов.

Еду в Гродно на стареньком рейсовом «Мерседесе». Качество дорог позволяет спать. Местная заправка режет глаз подстриженным газоном и выметенными дорожками. А сам пограничный город встречает дождём и совершенно непроизносимыми аббревиатурами – яркое наследие советского времени. «Гроднааблкинавидзеопракат» – бонус тем, кто осилит с первой попытки. Думаю о том, что подобные аббревиатуры – чёткий маркер пирамидоподобного общества. Чем выше уровень – тем меньше букв. И наоборот.

Хотя, если уж и пытаться понять Беларусь, то в Гродно ехать не стоит. Потому что, если Минск – «европеизированная Россия», то Гродно – русифицированная Европа. В прямом смысле этого слова. Здесь очень много от польского прошлого, а от Беларуси – только чистота, вкрапления советской архитектуры и люди. Которые всё больше напоминают мне «русских немцев». Пытаюсь понять, окружающий меня порядок – плод законопослушности или законобоязненности. Друг в Скайпе голосует за второе – мол, убери милицию и увидишь, что начнётся. Я вспоминаю вычищенный мародёрами Новый Орлеан после наводнения и сомневаюсь.

Вообще, все эти незастроенные скверы, неизуродованные улицы и прочий коллективно-общественный капитал вгоняет в тоску. Не потому, что завидно, а потому, что непрочно. В «девяностые» Беларусь никуда особенно не падала, в отличие от соседей. Страна замерла в советской логике, скрестив реальность 89-го года с сорока видами колбасы. Но постсоветский транзит не отменён, а отложен. И что будет с этим коллективным общественным пространством, когда закончится эпоха Лукашенко? Украино-российский пример первоначального накопления крупного капитала оставляет мало поводов для оптимизма.

Эти самые сорок сортов колбасы на прилавках рождают миллион иных вопросов. Уж если Беларусь осталась социалистическим заповедником – значит ли это то, что потенциала у перемен нет? В конце концов, Беловежскую пущу спровоцировал товарный дефицит, а не национально-освободительные движения. «Советский» человек может протестовать за абстрактно-неосязаемые права человека? Или он перестаёт быть в этот момент «советским»? И насколько вообще белорусы – советские люди?

Последнее белорусское двадцатилетие – как оно сказалось на самоощущении людей? Как оно их изменило? «Человек человеку – волк», шепчут в уши украинские и российские социальные пейзажи. А в Беларуси человек человеку кто? Есть ли низовая договороспособность? Такая, которая способна находить компромиссы в отсутствие какого бы то ни было «батьки»?

По дороге в Минск думаю о том, что Украине было проще. В её прошлом были недолгие периоды самостоятельности – национальному мифу было за что цепляться. Центральная Рада и УНР воспринимаются «национал-демократами» как недостроенный фундамент «золотого века». А какое мифополагание реально для Беларуси? И как будут интерпретировать последние двадцать лет в учебниках новейшей истории страны, скажем, 2045 года издания? Не займёт ли оно ту самую лакуну, что в Украине отвели под 1918 год?

Ровный слой социального масла по общественному бутерброду. Массовая прослойка научно-технической интеллигенции и слабость гуманитарных наук. Тротуары для пешеходов, а не для «мерседесов». Идеологические работники при госучреждениях. Спустя пять дней по дороге в аэропорт я думаю о том, можно ли изменить части головоломки, сохранив целое. И пока Ту-154 набирает крейсерскую скорость и высоту, приходит понимание, что здесь можно, безусловно, комфортно жить ровно до той поры, пока формулируешь вопросы.

Но не заставят ли найденные на них ответы снова паковать чемоданы? Я не знаю.

Источник

 

Поделиться:
Александр Лукашенко | Беларусь | Белоруссия и Украина | Европа и Украина | Минск | Россия и Белоруссия | Россия и Евразия | Россия и Европа | Россия и Запад | Россия и Украина | СССР и Россия | Чистота | Борьба | Возрождение Руси | Противостояние | Реальность | Русь | Что делать

Ещё Новости по этой теме

Рекомендуем также почитать

Несколько случайных новостей

Видео новости




 

 
Николай Левашов
 


Геноцид Русов

 



RSS

Архив

Аудио

Видео

Друзья

Открытки

Плакаты

Буклеты

Рассылка

Форум

Фото

Видео-энциклопедия по материалам Николая Левашова