На фото – Евгений Ройзман…
Про Евгения Ройзмана
Дмитрий Пучков
Сегодня, 14 сентября, многие граждане отмечают Дни Рождения. В числе возмужавших и повзрослевших, например, Дмитрий Анатольевич Медведев. И Евгений Вадимович Ройзман. Если о Медведеве знает, вестимо, каждый, то о Ройзмане так сказать не решусь. Не каждый. Что, уверен, неправильно.
Впервые про Евгения Ройзмана и его Фонд услышал восемь лет назад от Евгения Горжалцана. Женя работал репортёром в «Аргументах и фактах», трудился сурово и регулярно оказывался в самых неожиданных местах. Из рейда в Свердловск он и привёз тот самый материал, что вызвал тучу вопросов, сомнений, гипотез. И ещё книгу привёз. Книгу я прочитал и обомлел – жизнь-то вон, какая бывает! Я и не знал что там, в Свердловске творится!
Несколько месяцев назад стал невольным участником дискуссии, чуть не перешедшей в драку. Дискутировали про Фонд. Особенность у дискуссии была типовой: все участники понятия не имели про что говорят. Пришлось выезжать «с лейкой и блокнотом» на места. Говоря языком некоего Швейка, «необходимо, чтобы из меня всё лезло постепенно, как из старого матраца, а то вы не сможете себе представить весь ход событий, как говаривал покойный сапожник Петрлик, когда приказывал своему мальчишке скинуть штаны, перед тем как выдрать его ремнём...»
– Я таких, как вы, райотделами покупаю, пошли вон отсюда! – кричала цыганка, пнув милицейский «уазик».
– По какому закону обыск? У меня много детей, я мать-героина!
– Повтори, чья ты мать?
– Мать-героина! Сейчас справку покажу!..
Наркотики через Екатеринбург возили с советских времён, город – крупнейшая на Урале транспортная развязка. Однако до середины девяностых существовал негласный закон: в самом Свердловске в розницу не торговать, чтобы не ставить под удар весь канал оптовой поставки «товара». Но то ли со сменой милицейского начальства, то ли с приездом табора крымских цыган ситуация изменилась. Всего за какие-то два-три года цыганский посёлок отстроился замками из красного кирпича, а реанимационные палаты заполнились полутрупами в наркотической коме. Счёт смертей от передозировок пошёл на сотни. Вся Свердловская область к тому времени плотно села на иглу.
Город на игле
«В 1998 г. мы поняли, что город гниёт и надо что-то делать, – рассказывает Евгений Ройзман, президент фонда «Город без наркотиков». – Как-то мы с моим другом Андреем Кабановым заехали в цыганский посёлок – там каждый дом торговал. По всему посёлку движение: наркоманы стайками. Купили, тут же «упоролись» и спорят, в каком доме «порошок» чище, в каком – цены пониже. Где дешевле, там очередь стоит. По дороге не проехать – сигналим, чтобы «жаждущих» не передавить. На Шаумяна, 11, – этот дом весь город знал – стоит милицейский «уазик», на капоте – ананас порезанный. На веранде менты сидят, цыган им шашлыки жарит, а у калитки бабка героин на вес продаёт, будто семечки! Тогда у нас и зародилась идея фонда».
«Появление фонда “Город без наркотиков” – это реакция здоровой части общества на слабость государства в связи с его неспособностью эффективно бороться с наркопреступностью, – пояснил ситуацию заместитель начальника управления Генеральной прокуратуры РФ в Уральском федеральном округе Илдус Тумаков.
– И хорошо, что пустую нишу заняли такие замечательные люди. Никакие фонды, конечно, не должны заниматься ни оперативно-розыскной деятельностью, ни борьбой с наркоторговлей – это дело профессионалов. Но всё равно спасибо им, что собирают огромное количество важной информации. Их данные оперативны и практически всегда подтверждаются».
Сейчас по всему городу расклеены объявления: «Пейджер 002 – сообщи о наркоточках, торговцах, машинах». В день приходят десятки сообщений. Информацию проверяют по другим каналам. Екатеринбург – город большой, но все здесь друг друга знают…
Наибольшее количество наркоточек и самый дешёвый героин – в Чкаловском районе Екатеринбурга. Я был свидетелем того, как барыги, пойманные с героином в этом районе, умоляли оперативников разрешить им сделать «звонок другу» – начальнику ОБНОНа Чкаловского РУВД Назиру Салимову.
На счету у фонда – не только уничтоженные наркоточки. Уже третий год под Екатеринбургом работают два реабилитационных центра. Я сам видел один из них. Там нет ни дорогостоящих лекарств, ни специального оборудования. Лечат там бесплатно.
Ломки не будет
Пришедший в Центр, добровольно позволяет приковать себя к постели. «Наркомания – это не болезнь. Это распущенность, страшная привычка, но не болезнь, – рассказал Андрей Кабанов, сам 10 лет сидевший на игле. – Наркоман будет резать себе вены на глазах у родных, зная, что они из жалости или страха всё равно дадут ему денег на дозу. Рассказы про невыносимые ломки – враньё! У нас поправляются за неделю...
А пока мы у себя в городе доказали: наркоманию можно лечить без единой таблетки, а наркоторговлю – давить своими силами. Уже начинает работать милиция: простые опера никогда не отказываются от нашей помощи, если им не мешает начальство. Жители города тоже с нами. Без помощи государства мы не сможем справиться со всеми поставщиками, но сможем не дать торговать наркотиками в своём городе. Я просто как мужик – не как президент фонда – не дам никому торговать наркотиками в своём дворе. Но и в соседних дворах тоже есть мужики…»
Евгений Горжалцан, «Аргументы и факты» от 13 марта 2002 года.
Сначала был вот этот материал из «АиФ». Потом я засыпал автора вопросами. Ответ был стандартен: всё правда. Ройзман – глыба. А ещё спустя некоторое время Евгением Горжалцаном заинтересовались сотрудники Басманной прокуратуры. Поступила на дотошного журналиста жалоба. От, вы будете смеяться, международного правозащитного цыганского фонда. К жалобе прилагался пофамильный список журналистов и опубликованных в СМИ материалов, якобы направленных против цыган и содержащих в себе пресловутое разжигание межнациональной розни. В списке фигурировала и фамилия Горжалцан, написанная с ошибкой. Евгению позвонила вежливая барышня, заместитель прокурора, пригласила зайти, дать объяснения. Объяснения подшили в папку «об отказе в возбуждении УД», а Жене распечатали копию. Копия перед вами (1, 2).
А через восемь лет уже мне удалось встретиться в Екатеринбурге с Евгением Ройзманом. И лично задать целый ряд острых вопросов. И посмотреть на то, вокруг чего наворотили изрядные горы домыслов, фантазий и просто нелепой лжи. Несколько забегая вперёд: на все вопросы были получены чёткие и понятные ответы. Ознакомиться с ними можно будет в следующей части. Завтра. Если данные ответы вызовут новые вопросы – в комментариях будут обозначены сотрудники Фонда, они и разъяснят непонятное…
Садимся пить чай с сухариками и сыром. Про Тупичок, для которого и был написан это материал, Ройзман, конечно, в курсе. Набираюсь смелости и без предисловий перехожу к наиболее волнующим вопросам.
– Евгений Вадимович, скажите – Вы бандит?
Вместо пространного ответа Ройзман достаёт откуда-то из секретного архива пяток отпечатанных на принтере листов с убористым текстом. Справка, составленная сотрудниками МВД, изучавшими деятельность Фонда легальными и не вполне легальными оперативными методами. Каким-то сбивчивым, немилицейским языком перечислены основные этапы большого пути лично Евгения Ройзмана и Фонда: от умышленного убийства и изнасилования до незаконной огранки изумрудов и торговли антикварными иконами. Изумруды, почему-то отягощены предварительным тайным сговором с руководством РПЦ. Справка, понятно, секретная. Многие, в том числе и в прокуратуре, об этой «липе» знают всё аж с 2002 года. И, что характерно, никаких мер не предпринимают. Даже наоборот – поддерживают контакты и осуществляют совместные операции. Это, считаю, очень странно. Так вот и живёт Евгений Ройзман записным бандитом. С «липовым» документом. А чтобы ловчее антикварными иконами спекулировать – специальный музей открыл.
– А небезызвестные «уралмашевские» – с ними-то контакты есть?
– Есть, есть, конечно. Я ж на Уралмаше вырос. В школу ходил, вместе учились. Так что с детских лет я с ОПГ по рукам и ногам связан. И поддержали они нас в своё время. Про это в моей книге не раз написано, странно, что этот «секрет Полишинеля» до сих пор кому-то интересен. Если и так непонятно – вот цитата из книги…
Ройзман смеётся, а я, на всякий случай, перебираю в уме своих одноклассников. Вдруг пригодятся.
– Евгений Вадимович, извините за прямоту, но всё же непонятно – Вы своими действиями мешаете или даже здорово вредите разного калибра людям. Отбираете у них нажитое непосильным трудом. Травите. Публикуете отчёты об их незаконных действиях. Даже в тюрьму их сажаете. Как они вас терпят, почему до сих пор не подошли к решению вопроса радикально?
– Представь ситуацию: я в этом городе родился. Я здесь вырос. И те, кто со мной работать начинали и продолжают – тоже. Как меня можно всерьёз напугать? Ну, пробовали, конечно, угрожать адресно мне и моей семье. Ходил в бронежилете, было дело. Но тут надо понимать: если угроза внятная, всяким здравым человеком будут предприняты адекватные меры для её нейтрализации. Думаю, серьёзные люди это понимают. А чисто психологически – даже и страха нет. Есть оглушающее чувство собственной правоты, упрекнуть мне себя не в чем. Ещё раз повторю – это моя страна. И если мне и моим детям грозят какие-то нарколыги и барыги – неужто я должен брать детей в охапку и бежать? Нет. Я не хочу мою страну отдавать наркоторговцам. Никогда такого не будет. Пусть лучше себя поберегут.
– Анонимно угрожают?
– Да, но это просто несерьёзно. Если не знаешь, расскажу. Наркоторговцы – люди очень бздлявые. Как так? Да очень просто. Наркоторговля – это ж даже не идея. Террористы, например, могут отдать жизнь за идею. Пусть сумасшедшую, но идею. А у этих нет никакого стержня. Держаться им не за что. Самые опасные среди них – завязанные на наркоторговлю менты. Эти действительно могут нагадить, без смеха. Боятся потерять всё, потому и сопротивляются отчаянно. Используют что угодно – власть, насилие, коварство, любые пути. Нас часто упрекают в «недопустимом пиаре». Как выборы какие – сразу команда «Фонд мочить!». Ну, обидно людям из политических и околополитических кругов, что нас все горожане в лицо знают. И не только в Свердловске. А у нас какой пиар? То нарколыг «приделали», то пожары потушили, то людям, чем сумели, помогли. Говорят, на таком пиариться нечестно. Что на это сказать – приезжайте к нам, работайте, будет и у вас пиар. Больше нас сделаете – больше пиара будет. Что-то не едут. Работать ведь придётся.
– Евгений Вадимович, что сейчас происходит с наркотиками в стране?
– Наркотики – это эпидемия и катастрофа. После алкоголя – самая главная проблема России. И у неё есть огромный потенциал роста. Если приблизительно и на пальцах – пока разрыв пятикратный. 100 000 наркосмертей против 500 000 алкосметрей. Ежегодно. Наркотики пока что просто подороже и менее доступны широким слоям населения. Алкоголь берёт массовостью, а наркотики затягивают мощнее.
– Есть ли необходимость во введении градаций наркотиков? Ну вот, например, в Голландии различают марихуану и героин, к разным классам относят.
– Вообще-то нет. Попозже заедем с тобой на Изоплит, сам в карантине узнаешь наркотик ли трава. Удивишься, но все, там находящиеся, начинали именно с травы. Нарколыжье присловье есть – «анаша-анаша, сушит мОзги не спеша». Не надо никаких градаций – дерьмо, оно и есть дерьмо. Неужели так интересно начать разбираться в сортах этого «продукта»? Ну, вляпался ты на улице ботинком, правда ведь интересно, в чьё именно – кошачье, собачье или человечье? Лучше ведь просто не наступать.
На дворе воскресенье, в Фонде кипит работа. Постоянно звонит телефон, на компьютере то и дело обновляется экран с сообщениями. Сообщения граждане присылают на пейджер. Номер 002 известен всему городу. Обычно пишут где, во сколько и чем торгуют. Адрес, квартира, фамилия и приписка: «торгуют постоянно, круглые сутки».
Люди просят помочь остановить эту мразь. У Фонда целая армия своих, самых надёжных информаторов – от бывших наркоманов до сотрудников таксопарков. Все данные споро обрабатываются и систематизируются. При желании правоохранительных органов, вся информация направляется им, никто не делает из неё секрета. Но чаще приходится таки надеяться только на свои силы. Каждая операция Фонда – одновременно милицейская или ФСБшная. Как так получается?
Фонд:
– Парни, давайте поработаем, мы нашли закупщика под цыган.
Менты:
– Мля, у нас бензина нет и денег закупных тоже.
– Ждите…
– Мы собрали деньги, поедем на нашей машине. Работаем?
– Ну, заезжайте...
По итогам приложенных усилий обычно звучит слово «приделали». Приделали – это когда собран мешок доказательств с довеском, барыга «принят» с мечеными деньгами, товаром и свидетелями. All inclusive, в общем.
– Каждую такую операцию мы снимаем. Это бывает неприятно, бывает и опасно, но снимать надо. Эти съёмки очень правильно публиковать. Кто торговал, кто покупал, кто прикрывал, кто крышевал – смотрите. Поначалу публика выла – дескать, это нанятые актёры. Да, говорим, действительно. А цыган мы из театра «Ромэн» пригласили!..
Из сводки за 9 сентября сего года
Сейчас в нашем архиве точно есть больше 700 часов оперативных съёмок. 3 000 операций. Мы можем выдернуть из архива любую информацию по любому событию десятилетней давности. Это ж факты, они не устаревают. База данных у нас действительно могучая. Больше чем у ФСБ и ФСКН. Постоянно пополняется новыми, свежими данными, лицами, съёмками, фотографиями, адресами. Мы практически в реальном времени знаем, что и где. Разумеется, делимся информацией с правоохранительными органами. Для примера: по Екатеринбургу в этом году поступило 39 665 сообщений. Для сравнения по Кургану – всего 8. Последнее, от 14 января сего года. Торговали на улице Савельева, 6. А по улице Ленина в Екатеринбурге – 388 сообщений. Например, по Ленина, 40 – барыжат круглосуточно. Город Каменск-Уральский. Опять улица Ленина, теперь дом 8. Первый этаж. Торговля идёт прямо из бронированного окна. Суёшь денежку в маленькое окошечко, открывается окошко побольше, тебе выдаётся набор из маковой соломки, ацетона – в общем, весь комплект. Все всё знают, торгуют белым днём, начальнику местной милиции – побоку. Надо бы ему «помочь». Работаем по этим сигналам.
– Есть ли у Вашей организации аналоги?
– Аналогов у Фонда нет. Ни у нас, ни за рубежом. Иностранцы периодически обращались за советом, приглашали на всякие семинары, но я не езжу больше. Надоело, да и здесь дел невпроворот. Но если кто-то приходит по вопросам создания такого Фонда у себя в городе – помогаем всем, чем можем. Хотя бы советом. По наркотикам ведь если начинаешь работать честно (а по-другому никак нельзя) – всё получается. И немедленно начинаются конфликты, появляются враги: нечистоплотные политики, медики, менты. Что касается нас – мы работаем честно, потому ничего и не прилипает. Без затей, конечно, но иного пути нет. Только начисто. Когда мы начинали – это было революцией и восстанием. Сейчас стало потише, но значительно прибавилось рутинной работы – каждодневной, кропотливой и нудной.
– Что было бы правильно сделать для борьбы с наркоторговлей в национальных масштабах?
– Считаю, что необходимо скорейшее введение жёсткого визового режима со всеми нашими наркопроизводящими соседями, в первую очередь – с Таджикистаном. Ужесточение наркостатей в УК тоже необходимо. За торговлю – пожизненное заключение и обязательная конфискация имущества. Чтобы человек, решивший торговать наркотой, заехал бы на нары, а если улыбнётся ему из тюрьмы на волю вернуться – чтобы возвращался на правах БОМЖа. Введение ответственности за употребление – тоже мощнейший сдерживающий фактор. И принудительное лечение обязательно. По типу ЛТП. Но чтобы был выбор – в тюрьму или лечиться. Многие выберут лечение. Правозащитники, конечно, взвоют. Но пока что-то молчат. Видимо, 100 000 граждан ежегодно – нормальная для них цифра. Терпимая…
– А как у вас в городе дела с «преступностью, не имеющей национальности»?
– Пока что не очень. Таджики, цыгане и азербайджанцы явно лидируют. С большим отрывом. А вот армяне и грузины приняли решение этим дерьмом не мараться. И за своими следят. Да, таджики возят и продают. Азербайджанцы возят и продают. А грузины и армяне – нет. За всё время – только двоих поймали. Да и то, стоило делу закрутиться, сразу же появились у нас представители соответствующих диаспор с предложением самостоятельно навести правопорядок. И таки навели. Среди своих. Ругались потом, рулились долго. Но в итоге постановили – не связываться с этим наркодерьмом.
Бывает и по-другому, конечно. Спешат на выручку «приделанным». Встретились, поговорили. Разговоры очень простые: приехал за человека его соотечественник впрягаться. У него сразу интересуются – понимаешь, что ты сейчас за барыгу впрягаешься? Да я, говорит, не впрягаюсь, так, по деньгам хотел вопросы порешать. Должен он нам. И не впрягся. Съехал с темы. Барыги ж не люди. Если кто-то попался – начинают друг друга наперегонки сдавать. Заехавшие на Изоплит всю подноготную этого бизнеса знают досконально. Торгаши, конечно, хитрят. Разрабатывают схемы с закладками, с паролями и явками, с бегунками. Есть прямо новаторы и рационализаторы. Один умелец, например, героин возил в баке КАМАЗа. Растворил больше 200 килограммов в соляре. Выпаривал понемногу на дому, продавал. «Хлопнули» и его.
– А русские?
– Есть, конечно. Особенно много молодых русских парней по притонам гниют. Знаешь, в таких притонах-винтоварнях часто встречаются очень красивые или бывшие когда-то таковыми девчонки. Как они туда попадают? Да просто. Приходят из интересу или со знакомыми за компанию. Они могут и не употреблять ничего, но трудящиеся винтовой «лаборашки» красавицам винта в напитки подливают. Сначала понемногу. Дев начинает маленько таращить. Сила воли и самоконтроль ослабевают. Потом дозу чуть увеличивают. И пошло-поехало. Через несколько раз девчонка «подсела». А дальше всё и вовсе без прикрас. В газетах их образ жизни называется «сексуальным рабством», а на самом деле это просто грязная групповуха за вонючую дозу. Собрались нарколыги, винтом двинулись, либидо подпрыгнуло, а тут и девки рядом, готовые на всё. Русские красавицы.
Современные русские ведь во многом равнодушны. Это хуже всего. Как говорится – «Бойся равнодушных – они не убивают и не предают, но с их молчаливого согласия существуют на земле предательство и ложь». Окурки в окошко, фантики в форточку, корысть, эгоизм – это же наше, родное. Чему удивляться, что у нас и милиция такая же – она ведь из нас же и набрана. И, что интересно, равнодушным выжить сложнее всех.
– Цыгане и таджики чем-то выделяются?
– По цыганам у нас целая огромная база данных. Да просто в книге почитайте, там про них много интересного. Странная какая-то особенность с ними наблюдается: сами торговцы-цыгане практически не употребляют. А вот их дети – почти поголовно. Таджики тоже и возят и торгуют. Мост через реку Пяндж сильно способствует наркотрафику. Это, без дураков, национальный бизнес в Таджикистане. При СССР «международную» наркоторговлю душили, а с началом смутных девяностых всё запустили. Начни сейчас против Таджикистана действовать, гайки заворачивать, так они сразу повернутся лицом к США. Там уже большая политика, не до частностей с наркоторговлей…
