Феминитивы – как состав преступление и оружие ЛГБТ*
Тут пытливых и добрых русских людей в очередной раз на прочность психики проверяют. Не то государевы люди, не то торопыги-журналисты. В нескольких не очень тиражных СМИ появился полный текст Решения Верховного суда РФ от 30 ноября «О признании экстремистским «Международного общественного движения ЛГБТ»». Там есть чудесный пункт о «феминитивах» (существительные женского рода, образованные от однокоренных существительных мужского рода), кои могут стать «признаком, объединяющим участников Движения», а следовательно – повлиять на решение суда или следствия, обязанных данную разудалую содомитскую публику выявлять и карать:
«Участников движения объединяет наличие определенных нравов, обычаев и традиций (например, гей-парады), схожий образ жизни (в частности, особенности выбора половых партнеров), общие интересы и потребности, специфический язык (использование потенциальных слов-феминитивов, таких как руководительница, директорка, авторка, психологиня)»
Первая мысль
Данную цитату отправил одной давней знакомой, после переезда из «глубины сибирских руд» немного тронувшуюся умом в границах Садового Кольца. На визитке тиснувшей «психологиня». Переубедить в откровенной клинике принятого решения не смог, как ни старался, хотя ... подозреваю – просто не смог сдержать смех, подменив логику и убеждение на ядовитый сарказм. С редкими мольбами не коверкать русский язык в угоду повадкам определённой столичной публики, которым слово «врачиха/врачица» слух не режет. Они считают такое нормой, как общепринятое «учительница».
С одной стороны, разговорная речь – материя живая, а после изучения иностранных языков можно запутаться в «феминитивах». В аглицкой мойве они отсутствуют, помню в голос хохотал, когда узнал: весьма толковый автор одного американского военного журнала с именем «Картер ... » – это дородная тётка с кучей детишек и погонами капитана Корпуса Морской пехоты. Просто имя из разряда «унисекс» (гендерно-нейтральное), коих у англосаксов больше пяти десятков. А что до профессий, роде занятий или признаков мужское/женское в языке – так не разберёшься о ком речь идёт, пока местоимение не встретишь.
Если говорить о наших богоспасаемых широтах – то коверкать русский язык на «бабий лад» начали именно феминистки, хорошо помню яростную дискуссию в конце 2010-х на сей счёт, были даже законодательные инициативы некоторых думных бояр, требовавших всяких «авторок» и «поэток» в чувство привести, а СМИ, подобное тиснувших – штрафовать беспощадно. Бесполезно.
Редакции респектабельных либеральных изданий того времени отвечали технично, юридически безукоризненно, строго в рамках Закона «О средствах массовой информации» – хотим и будем, такова редакционная политика и обязанности журналиста, профессиональную принадлежность своего респондента записывающего с его слов, визитной карточки, прочего источника информации. Незапрещённого законом. Не забывая блеснуть знанием повседневных и давно устоявшихся слов-феминитивов: учительница, кондукторша, проводница, стюардесса, директриса, птичница и тд.
Но дьявол, как водится – в деталях. Когда звучит имя Анны Ахматовой, большинство образованных людей назовут приму поэзии «поэтессой», шовинисты-мужланы буркнут «женщина-поэт», и только печатной издание совершенно понятных взглядов тиснет «поэтка». Придав роду занятий Анны Андреевны совершенно чуждый нам подтекст. Вопрос мотивации, как не трудно догадаться. Намеренное искажение языка, дабы подчеркнуть собственную общественно-политическую позицию. Дабы «свои» понимали.
Именно так начинали феминистки, вполне рациональное движение за права женщин доведя до агрессивного абсурда. Так вели себя экологи и прочие «зелёные активисты», придумав собственный новояз. Из свежего – паранойя движения BLM в Штатах, от языковых практик которого Мартин Лютер Кинг в могиле ядерной турбиной вращается. В принципе, перечислять можно до бесконечности, как западная цивилизация свихнулась в «борьбе за права меньшинств», загнав в настоящее подполье профессуру гуманитарных наук и лингвистов, сумевших даже чуждый феминизму английский язык исковеркать, через суды заставить говорить «firewoman» в адрес бабищ с пожарными баграми, хотя профессия исключительно мужская, звалась «fireman».
А дальше понеслась жижа по всем левацким университетам, миллиарды долларов Сороса иже с ним начали переписывать словари не только английского языка, зараза коверкания устоев речи затронула все прочие страны. А безграмотные рептилии с оловянными глазами в статусе «активистов» (бранное слово из трёх букв с четырьмя ошибками пишущие) начали поучать добрых русских людей, что Анна Ахматова – исключительно «поэтка». Потому как феминистка и борчиха/борцуха за права женщин.
Играть можно вдвоём
Ладно мы, нам не привыкать. Пережили безумие революционного лихолетья начала ХХ века, рекомендую для расширения глаз и рефлекторного шевеления волос довольно редкую сегодня книгу Селищева «Язык революционной эпохи. Из наблюдений за русским языком последних лет. 1917–1926 гг.» Как сленг, неологизмы, эрративы и прочая «какография» едва не опрокинули классическую культуру «великого и могучего».
Таким же образом сегодня вломили от всех широт тевтонской души немцы, как только образованцы и «зелёные активисты» с дипломами американских ускоренных курсов по гендерным повесткам начали менять язык Шиллера и Гёте путём написания простого окончания «-in» к существительным мужского рода. Сделав из «канцлера» Ангелы Меркель – «канцлерин».
Это ещё проскочило, но когда дело дошло до Journalist / Journalistin, Ärzt / Ärztin ... журналистки и врачи-женщины взбеленились особо, профессиональные Ассоциации подали в суд на несколько изданий, а Государственный институт немецкого языка назвал подобные попытки исковеркать речь – лингвистическим преступлением. Тут дело в глубинном и трепетном отношении немцев к высшему образованию и приобретённым профессиям.
А сегодня тамошние филологи и академическое сообщество добивают последний оплот «общечеловеков-активистов», попытавшихся через бундестаг протащить поправку к написанию слова «гражданин» (Burger). Предложено использовать гендерное различие «Burger*in», писать именно через «звёздочку». Социальные сети неметчины полным-полны издевательскими комментариями, мемами, карикатурами и прочим народным творчеством. А любой поставивший «*» в привычном слове – безошибочно маркируется не совсем здоровым человеком с полным набором социальных патологий (агрессивный феминизм, транс-переходы, легализация педофилии, сексуальный/климатический «активизм» и тд.) Бьются немцы, одним словом.
Вспомнилось, как пару-тройку лет назад в голос хохотал, читая публичную переписку на странице «ВКонтакте» одной девицы с ядовито-фиолетовыми волосиками с очень образованной женщиной. Первая создала группу «экстремистского содержания», гордо именуя себя «кураторкой проекта чего-то там», на что ей написали: доченька, подобные клички под завесой феминитивов являются шизофренией, нельзя в безгранично сложном русском языке механически использовать «-ка», как маркер женского пола. Поскольку «куратор» – это уважительно, а «кураторка» – брезгливо и пренебрежительно на слух и язык ложится. Как «режиссёрка», «поэтка», «директорка». Но ядовито-фиолетовая девица не поняла различий.
С другой стороны, многие феминитивы совершенно спокойно приживались и приживаются. «Писательница» стала лингвистической нормой даже для академических литературных альманахов, а вот «веб-дизайнерка» режет глаз почему-то. Как и любые попытки назвать «женщину-врача» – врачихой или врачиней. Загадка и тайн великая, почему одни искусственные неологизмы вне правил русского языка приживаются, а другие вызывают резкое отторжение. Как спор не так давно в Санкт-Петербурге, где одна эпатажная тётка хотела на афише «режиссёркой» величаться. На что записные острословы предложили развернуть тему, добавив к титулу « ... инженерка человеческих душ».
Филологи бают, что слова иностранного происхождения, обозначающие профессии и заканчивающиеся на «р», просто не стыкуются с суффиксом «-ка», и потому звучат противоестественно. А психологи добавляют: упражняются в данном виде творчества специально мотивированные люди, прикидывающиеся «психоаналитичками» для продвижения конкретной феминистической повестки безотносительно общепринятых или научных правил языка. Это как раз и есть тот маркер, система «свой-чужой», о котором говорится в решении Верховного Суда. Как революционный новояз в любом стихийном или продуманном движении «ниспровергателей основ».
Невежество или умысел
Чем наша неповоротливая государственная машина всегда откровенно раздражает – так полным незнанием вопросов, за которые берётся. Не разобравшись в самом понятии «феминизм», пытаются бороться в феминитивами. Хотя давно известно, кто именно устраивает войну с лингвистами и здравым смыслом. Те самые безумные бабищи, давно получившие определение «фем-активисток». У них помимо «режиссёрок» в плане вечного кампфа трусы с высокой посадкой, бикини, туфли на каблуках, небритые подмышки и прочие прелести крайних форм «свобод женщин».
Если здоровые головой феминистки вполне осознанно добивались равноправия и симметрии по роду занятий с мужчинами, то фем-активистки заняты совсем другим, они старательно выводят приличных людей из себя, стараясь психическую аномалию сделать нормой, простите дамы – глаз на пятую точку натянуть. А борьба с грамматикой (якобы мужланской и маскулинной) должна закончится механической победой эквивалентными мужским формами женского рода. Без генезиса происхождения самих языков.
Специалисты говорят: категории мужского/среднего/женского рода возникают там, где винительный падеж противопоставлен в синтаксисе именительному, никак к гениталиям сие не соотносится. А признак рода был потребен не для обозначения гендерных различий, а для совсем других описаний окружающего мира: бел снег – бела рука – бело поле. Преобладание мужского рода во многих языках является случайностью, как и его название «мужской». Мог быть любым другим, хоть сине-буро-козюльчатым. Это обычная условность.
Как в математике существует «ничто» или «нулевая отметка», от которой всё начинает плясать, так и синтаксис языка ищет отправную точку для создания правил. Так и русский язык в конце XVI века начал разграничивать «лицо» и «пол». Так получилось, что «мужской род» (нейтральный, начало отсчёта) указывал на человека вообще, а «женский» конкретно на женщину. Так была заложена обязательная асимметрия, свойственная русскому языку.
Филологов тролят постоянно – как быть с феминизацией слова «пилот»? Ну, «пилотка» является занятым (как в приличном, так и похабном смысле), а что остаётся фем-активистам: пилотесса, пилотиха, пилотиня, пилотица? Не пойдёт, даже в начале ХХ века «авиатесса» (от авиатор) не прижилась, лингвисты фем-активисток паровым катком сровняли, заставив говорить «авиатрисса». Применительно к личности Лидии Зверевой. Но и это не прижилось, о профессиональных пилотах-женщинах стали говорить «лётчица».
Авиатрисса Л. Зверева
В этом и проблема, нельзя от «нейтрального» слова мужского рода выдумывать бесконечные, вне правил языка – слова женского рода. Потому что «захотелось». Много проработал в журналистике, был «редактором». И коллеги женского пола тоже были «редактором», каждый понимал – сие означает профессию. А «редакторша/редакторка» выпячивает половую принадлежность на первый план, «не мужчину». С какой целью? Ответ известен, дабы носителя маркировать особым способом, «я из этих ... ну ты понял». Сходил к психологине, она авторка книг, а иллюстраторка у неё тоже из «наших». Чего рожу кривишь, поправлять пытаешься – пшёл вон мужлан неотёсанный, агрессор и подавитель/подавленец особой женской сущности.
Так искусственно создаются коммуникативные провалы, человек вынужден лихорадочно в голове перебирать варианты: повариха – это из Пушкина или школьной столовки, эдакая дебёлая бабища с половником, место которой ну явно не в «мишленовских звёздах». Поварица звучит по-дурацки, а «повар» – низя такого произносить. Посоветуют к «врачке» сходить, «психоаналитичке» или «врачессе-мозгоправке». Так хорошо налаженный механизм головного мозга «сознание определяет язык – язык определяется сознанием» начинает разрушаться. А привычная нейтральная форма некоторых профессий натужно извращаться в самые дикие формы «скульпториц» и «редакторок».
Подспудно понимая, что так обязана говорить фем-активистка самого лютого невежественного извода, старательно расставляющая социальные маркеры. Не понимающая, что язык не является лифчиком, который можно отменить, перекроить, ушить или расширить просто так, по прихоти. Он отражает действительность и сложившуюся реальность, подчинён жёстким законам и свою эволюцию регулирует от внешних общепринятых факторов, очень неспешно. Или в своём темпе. Как живая, но очень инертная система.
Выводы
Главный аргумент языковых «каклографов» из социальных сетей: время ускорилось, появилось много новых сфер, нужно говорить на «пластичном языке», привыкать к феминитивам в том числе. Пластичность? Отличное сравнение, как «хрупкость стали». Узнав о таком свойстве из умной книжки по сопромату ... кто поскачет ломать строительный лом через колено? Ответ очевиден – пациент Кащенко. Так с какого рожна кто-то обязан верить в «пластичность и динамизм языка», если без мелкоскопа видно: перед тобой провокатор и анархист, нацеленный не на продвижение новых правил русского языка, а целой системы сомнительных на запах ценностей.
Сомнительных потому, что ни один из нелепых феминитивов не прижился в нашем обществе, на носителей смотрят (в лучшем случае) как не прихворнувших головушкой фриков. Так работает система эволюции языка, отторгая поспешные или агрессивные попытки внести изменения в эволюционное и поступательное развитие. Особенно такое трудно сделать, если нападение на общепринятые нормы и правила идут рука об руку с негативным культурным контекстом, вразрез с традициями. И здесь не работает схема «чем чаще произнесу – тем быстрее запомнят и смирятся».
Скорее наоборот, пока у всего общества не появится коллективный запрос на принятие нового социального явления, как неизбежности – фем-активистки будут восприниматься как чужеродный раздражитель со своими феминитивами. А закон научится (долгой и спорной судебной практикой) их выявлять, прописывая по пятой точке полноценный и запрещённый «экстремизм». Поскольку дорожка понятна ведь, после «авторки» и «режиссёрки» в оборот возьмут все остальные слова. Гордо будут ходить в самом неприглядном и отталкивающем виде и голосить «я – человечка». Жаль, карательная психиатрия отменена, такими вещами она обязана заниматься, а не Верховный Суд.
Исконное значение русских слов
